Глава II.

С конца 50-х годов XIX века начинается заселение Сахалина русскими людьми. Первыми русскими населенными пунктами были военные посты Дуэ и Кусунайский. В них размещались небольшие гарнизоны моряков Сибирской флотилии, которых затем сменили полевыми войсками. Аборигенное на­селение на Сахалине насчитывало примерно 5—б тысяч че­ловек и состояло в основном из айнов, нивхов, ороков и дру­гих малочисленных племен. Туземные стойбища располага­лись, как правило, по морскому побережью. Обширные внутренние пространства острова, покрытые дремучей тайгой, представляли собой девственный неосвоенный край.

Поскольку с 1855 по 1875 год, согласно Симодского дого­вора, Сахалин находился в совместном владении России и Японии, здесь проживало постоянно несколько десятков япон­цев. Летом и осенью, на время рыбной путины, численность японцев значительно возрастала за счет рыбаков-сезонников с соседнего острова Хоккайдо. Таково было положение Саха­лина в период, когда здесь начинала свою деятельность Русская Православная Церковь.

Строительство первой часовни на острове начали матросы под руководством поручика корпуса флотских штурманов
П. И. Маргасова в посту Кусунай. 17 июня 1861 года в посту произошло небольшое, но довольно примечательное событие.

В этот день в Кусунай зашел пароход «Америка» с грузом продовольствия: муки, крупы, соли и т. п. И вдруг выяснилось, что на пароходе находится священник — иеромонах Николай. Его тут же пригласили съехать на берег «для освещения поста и отслужения панихид», что и было соверше­но в торжественной обстановке при участии всей команды. Запись об этом событии имеется в специальном журнале метеорологических наблюдений, в разделе «случаи», который, следуя флотской традиции, вел начальник поста Петр Иванович Маргасов (1).

Русский военный пост Кусунайский дал начало современ­ному населенному пункту — поселку Ильинский Томаринского района. Но в данном случае интересен не только сам факт его освящения, но и личность священника, совершившего этот обряд, в ту пору никому неизвестного молодого иеромонаха Николая (в миру Иван Касаткин) — будущего святителя Николая Японского, одного из самых удивительных подвижников православия в ряду русских святых XIX и на­чала XX веков.

В те годы Сахалин относился к Камчатской и Курильско-Алеутской епархии, но своего священника здесь не было. Точнее сказать, нам не удалось пока выявить на сей счет в архивах каких-либо документальных сведений. Вероятно, священнослужители лишь время от времени посещали Сахалин с миссионерскими целями и для исполнения духовных треб в русских постах. В тот период бывал на острове (и, возможно, неоднократно) архиепископ Иннокентий.

Одно из его посещений поста Дуэ известно достоверно. Это произошло в ав­густе 1861 года во время крушения клипера «Гайдамак», на котором отец Иннокентий направлялся из Николаевска на Камчатку.

О подробностях этого события, случившегося в ночь на 20 августа на рейде поста Дуэ, довольно хорошо известно (2). Но об участии в нем архиепископа Иннокентия в имеющей­ся литературе не упоминается. Поэтому воспользуемся записью рассказа очевидца, священника С. Н. Казанского: «Сде­лалась страшная буря; судно наше перебрасывало из сторо­ны в сторону, смятение было полное, все ждали смерти; один преосвященный Иннокентий был в полном спокойствии. Во время сильной качки я случайно очутился против дверей ка­юты, где был владыка; и вдруг дверь эта сама собою от тряски и качки отворилась; я подумал, что владыка ее отворил, чтобы позвать кого-либо, и я взошел к нему и поражен был такою картиною: среди общего смятения, треска судна и стука волны, преосвященный Иннокентий спокойно стоял перед образом на коленях и горячо молился и читал себе отходную; но когда он увидел меня, сделал такое выражение глаз, что я невольно смутился и весь был потрясен, и тут же догадал­ся, что я ему помешал, и опрометью вышел от него, затворив дверь. По окончании же молитвы владыка с невозмутимым спокойствием вышел на палубу и давал уже советы капитану судна. Наконец все стихло и кончилось, благодарение Бо­гу, только разбитием судна. Преосвященный Иннокентий, по выходе на берег, отслужил благодарственный Господу Богу молебен с коленопреклонением...» (3).

На сей раз в посту Дуэ архиепископ Иннокентий провел несколько дней, пока не прибыл на Сахалин начальник Тихоокеанской эскадры И. Ф. Лихачев, с которым он отправил­ся в Японию, а оттуда на Камчатку.

По мере увеличения числа русских военных постов и с появлением первых ссыльнокаторжных необходимость в священнике на Сахалине ощущалась все более.

Врач Ф. М. Августинович после тяжелейшей зимовки пи­сал о жизни на острове: «Жители поста Дуэ ни имеют ни церк­ви, ни священника, они лишены той обрядовой торжественности, которою начинается и оканчивается жизнь каждого челове­ка; за неимением священника, обряд крещения и погребения исполняется каторжным, который читает соответственные, этим случаям молитвы. Этот же каторжный в казармах, в присутствии местных чиновников и постовой команды, в тор­жественные дни, в праздник Рождества Христова, Светло-Христово Воскресение, в день тезоименитства Государя Им­ператора и пр. читает молитвы, приличные этим дням, как равно и по воскресеньям читает часы. За неимением церкви и священника, самые церковные и торжественные дни ничем не отличаются от простых дней: ухо не слышит того привыч­ного звона колокола, который в былое время призывал на молитву в дом Божий!

Необходимо в интересах нравственных и религиозных (говоря собственно о каторжных), иметь в посту Дуэ как церковь, так и священника. Священнослужитель, по совер­шению литургии на тему прочитанного им Евангелия, мог бы сказать поучение, а почему знать, слова его может быть, не пали бы на бесплодную почву» (4).

В начале 1868 года начальник Сахалинского отряда Ф. М.Депрерадович, в ведении которого находились военные посты, получил из Николаевска-на-Амуре сообщение, что «для исполнения духовных треб в Дуэ, Кусунае и Аниве» направляется, священник Софийской церкви Симеон Казанский (5). По каким-то причинам выехать сразу отец Симеон не смог и появился на острове только через полгода. В архиве сохра­нился любопытный документ—рапорт священника Симеона Казанского начальнику отряда майору Депрерадовичу от 6 сентября 1868 года с сообщением, что он «прибыл на Сахалин для исполнения служебных обязанностей» (6).

Первоначально местом его постоянного пребывания был пост Кусунайский, а затем пост Муравьевский на озере Буссе, где находился штаб 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона. Где-то после 1870 года отец Симеон обосновался в посту Корсаковском, который стал административным цент­ром Южного Сахалина и куда переместился батальонный штаб. К этому времени на острове насчитывалось уже около двух десятков русских населенных пунктов: военных постов, крестьянских селений и первых поселений ссыльных. Они бы­ли разбросаны на расстоянии в несколько сотен верст, от нынешнего города Александровска-Сахалинского до залива Анива. Летом сообщение между ними осуществлялось либо на лодках вдоль побережья, либо на попутных военных или Коммерческих судах. Зимой основным способом передвижения служили собачьи упряжки. Не случайно большую часть одного времени отец Симеон проводил в длительных путеше­ствиях по Сахалину. Его ждали в каждом селении. Очень скоро, благодаря своим неустанным трудам, отец Симеон стал едва ли не самым известным и уважаемым человеком среди сахалинцев.

Каких только приключений не выпадало в этих поездках его долю. Например, в одной из метрических книг Анивской церкви за 1870 год есть интересная запись, сделанная собственноручно отцом Симеоном. Он писал, что 22 октября «при следовании из поста Сертунай* в пост Кусунай на шлюпке в японско-айнской деревне «Усури»** сильным штормом, захватившим нас внезапно в море, разбило шлюпку, и наше имущество, в коем был и церковный архив, унесло в море, мы сами едва спаслись от смерти» (7).

_____________________________________
*Русский военный пост Сертунай (Сортупай) находился близ нынешнего г. Лесогорска Углегорского района.

** Правильное название Уссиро, стойбище близ современного пос. Орлово Углегорского района.

_____________________________________

Суд я по немногим сохранившимся архивным документам и литературным источникам, простой приходской священник, отец Симеон, был на самом деле обаятельнейшей и неординарной личностью. Он хорошо знал практическую медицину и мог в любое время придти людям на помощь. При его участии в 1875 году открылась одна из первых школ на Сахалине. Школа эта была создана в посту Корсаковском по инициативе офицерского собрания 4-го линейного батальона и получила название Алексеевской, в честь великого князя Алексея Александровича. Открытие и освящение школы со­стоялось 7 сентября. Отец Симеон преподавал в ней азбуку, письмо, Закон Божий, а также пение с «разучиванием духов­ных и светских песен» (8).

Благодаря стараниям отца Симеона, на Сахалине нача­лось строительство первых православных храмов. Один из них — церковь Св. Николая в посту Корсаковском — зало­жили в мае 1870 года при его участии солдаты 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона и военные моряки из экипажей знаменитой шхуны «Восток» и клипера «Всадник». Очевидец и участник этого события мичман В. К. Витгефг ярко описал его в своих записках, опубликованных позднее - в газете «Кронштадский вестник»: «Место для церкви выбра­ли такое, чтобы она могла служить заметным предметом для судов, приближающихся к посту. К полдню свезена была команда на берег, на расчищенной площадке выстроились солдаты и матросы в каре; в середине стояли образа, аналой и четырехугольное основание сруба для церкви. На берегу стояли два горных единорога (орудия — А. К.), в некотором отдалении собралась толпа айнов.

Вскоре явились начальник поста и всего острова и все офицеры в полных парадных формах. Началось богослужение, потом положили серебряные рубли и доллары в замок сруба, и с первым ударом топора взвился военный флаг и: раздался выстрел из горного единорога: ему ответили на кли­пере, сухопутная, и морская артиллерия дружно салютовали.

Начальник поста поздравил команды с праздником, вы­пил чарку за здоровье Государя, троекратное «ура» разда­лось в ответ, и все вперемешку стали подходить к чарке. Офицеры отправились к полковнику выпить и закусить чем Бог послал — и Бог не без милости. После закуски явились песенники и до позднего вечера команда веселилась, забывая все трудности и горе пережитое, и предстоящее еще впере­ди» (9).

Мы не располагаем, к сожалению, подробными биогра­фическими сведениями об отце Симеоне — Семене Никаноровиче Казанском. Известно лишь, что он приехал в При­амурье (по всей видимости, из Москвы) в 1860 или 1861 го­ду. Был псаломщиком у архиепископа Иннокентия, с кото­рым, очевидно, немало попутешествовал по Дальнему Вос­току. До приезда на Сахалин имел приход в селе Софийское на Амуре. Прожив на острове несколько лет, он «по расстроенному здоровью» возвратился обратно в Москву, где некоторое время пребывал в Покровском монастыре (10). Умер отец Симеон, видимо, в начале 1880-х годов.

Будем надеяться, что кому-то из историков или краеведов, заинтересовавшихся этой темой, больше повезет и удастся найти в архивах еще неизвестные документы об этом удивительном человеке. Мы же позволим себе еще раз воспользоваться литературным источником — книгой А.П.Чехова «Остров Сахалин». Во время своего путешествия в 1890 году Антон Павлович много слышал об отце Симеоне от сахалинских старожилов и знал о нем по некоторым публикациям, в частности, по очерку А. Я. Максимова «Поп Семен (быль об одном забытом подвиге)» (11).

«В истории сахалинской церкви, — писал Чехов, — до сих пор самое видное место занимает о. Симеон Казанский, или, как его называло население, поп Семен, бывший в семидесятых годах священником анивской или корсаковской церк­ви. Он работал еще в те «доисторические» времена, когда на Сахалине не было дорог и русское население, особенно военное, было разбросано небольшими группами по всему югу. Почти все время поп Семен проводил в пустыне, двигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной воде; но все это переносил он с необыкновенной легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется. В личных отношениях с чиновниками и офицерами он держал себя как отличный товарищ, никогда не отказывался от компании и среди веселой беседы умел кстати вставить и какой-нибудь церковный текст. О каторжных он судил так: «Для создателя мира мы все равны», и это — в официальной бумаге. В его время сахалинские церкви были бедно обставлены. Как-то, освящая иконостас в анивской церкви, он так выразился по поводу этой бедности: «У нас нет ни одного колокола, нет богослужебных книг, но для нас важно то, что есть господь на месте сем»... Слух о нем через солдат и ссыльных прошел по всей Сибири, и поп Семен теперь на Сахалине и далеко кругом — легендарная личность» (12).

Деятельность Симеона Казанского пришлась на один из самых интересных периодов сахалинской истории. Совместное владение Сахалином по Симодскому договору 1855 года, с одной стороны, породило ряд сложных межгосударственных проблем. Но, с другой стороны, это был уникальный случай, когда впервые лицом к лицу встретились представители двух разных народов. В замкнутых границах островного простран­ства встретились не дипломаты и политики, а простые крес­тьяне, рыбаки, солдаты, торговцы и прочий нечиновный люд. У каждого из них — своя культура, язык, религия, свой тра­диционный уклад жизни. При этом необходимо учитывать, что русское население Сахалина было почти сплошь право­славным и что у японцев веками формировалось вполне оп­ределенное отношение к христианству. Ведь еще в XVII сто­летии распространение этого вероучения было официально запрещено и строго преследовалось правительством.

Прежде всего надо отметить, что никаких неприятностей между русскими и японцами на религиозной основе не воз­никало. Скорее даже наоборот: судя по источникам тех лет, у русских проявлялся живейший интерес к верованиям япон­цев и самое уважительное отношение к их храмам, которых на юге Сахалина имелось тогда уже немало.

Сложнее обстояли дела в сфере политики, но и здесь можно признать, что, несмотря на обострение русско-японских отношений в 1867—1869 годах по вопросу владения Сахали­ном, между русским и японским населением на самом острове не происходило серьезных конфликтов. Хотя взаимоотно­шения с представителями японской администрации порой складывались очень напряженно, русская сторона настойчи­во проводила линию по мирному разрешению «сахалинского вопроса». Случавшиеся иногда «недоразумения» на бытовой почве также благополучно разрешались благодаря твердости и дипломатическому такту Ф. М. Депрерадовича, возглавляв­шему на Сахалине русскую администрацию. Определенную положительную роль в нормализации отношений с Японией сыграли в тот период представители Русской Православной Церкви.

Интересные сведения по этому поводу мы находим в вос­поминаниях бывшего начальника Муравьевского поста В.К.Швана. В декабре 1868 года подпоручик Шван вместе с май­ором Депрерадовичем и священником Симеоном Казанским, направляясь из Муравьевского поста в Дуэ, пришли в боль­шое айнско-японское селение Кусун-Котан, находившееся на месте нынешнего города Корсакова. Ознакомившись с окре­стностями, офицеры наметили место для будущего военного поста, который предстояло учредить на следующий год. Заодно они осмотрели здешние рыбные промыслы и японский храм. Японцы приняли офицеров и священника довольно гостеприимно, в связи с чем В.К.Шван позднее писал: «Нам бросилось в глаза то видимое уважение, с которым японцы относились к нашему священнику; объяснялось это тем, что все японцы, приезжавшие на Сахалин, знали отца Николая, состоявшего при японской нашей миссии, и питали к нему, за его деятельность и такт в обращении с японцами, особое уважение, а японские переводчики русского языка все учились в школе почтенного отца Николая» (13).

Это свидетельство является настолько ценным, что требует особого пояснения, кто же такой отец Николай. Речь идет об одном из первых православных миссионеров в Японии — иеромонахе Николае (Иван Дмитриевич Касаткин), о котором уже упоминалось в связи с освящением Кусунайского поста на Сахалине. В истории православного миссионерства в Японии отцу Николаю принадлежит выдающаяся роль, и это дает нам основание подробнее остановиться на этой важной теме.

Вт середине прошлого века заметно активизировалась дея­тельность католической и протестантской церквей на территории сопредельных с Россией стран, таких, как Китай, Япония, а также в юго-восточной Азии и на островах Океании. По существу это явилось одной из форм усиления влияния развитых государств Европы и США на страны тихоокеанского региона. Русская Православная Церковь действовала в этом направлении менее активно, хотя и она имела свои миссии за пределами Российской империи. Например, в Китае православная миссия действовала с 1714 года. В Японии русские священники появились лишь полтора столетия спустя, в конце 50-х — начале 60-х годов XIX века, после установления дипломатических отношений с этой страной. Одним из первых православных миссионеров в «Стране восходящего солнца» был иеромонах Николай. Он родился в 1836 году в Смоленской губернии. Рано лишившись матери, он с детских лет познал нужду и лишения. Окончив духовное училище, а потом семинарию, Иван Касаткин в числе лучших воспитанников поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. Когда Иван заканчивал академический курс, в Святейший Синод поступило письмо русского консула в Японии с просьбой прислать священника-миссионера. Узнав об этом, И.Касаткин подал прошение о пострижении в монашество и направлении его в далекую и загадочную страну. 24 июня 1860 года ректор академии, епископ Нектарий, совершил постриг молодого инока с наречением ему име­ни Николай. И сразу же состоялось его посвящение в сан иеромонаха. Взяв с собой Смоленскую икону Божьей Мате­ри, иеромонах Николаи выехал к месту своего служения (14).

В японский город Хакодатэ, где находилось тогда россий­ское консульство, отец Николай прибыл в середине 1861 го­да. В то время распространение христианства в Японии еще встречало многочисленные трудности и требовало от проповедника подлинной самоотверженности. Только в 1873 году японское правительство сняло запрет на исповедование хри­стианства, веденный в стране более двух веков назад.

Более пятидесяти лет сначала в Хакодатэ, а затем в Токио продолжалась разносторонняя проповедническая и просветительная деятельность отца Николая. Им было создано япон­ское православное общество, издавался журнал «Новости ре­лигии». Частная школа отца Николая впоследствии реорга­низовалась в духовную семинарию, обучение в которой про­должалось семь лет и первый выпуск состоялся в 1882 году. Сам отец Николай был на редкость эрудированным челове­ком. С первых лет пребывания в Японии он много времени посвящал изучению языка и истории страны, стремился по­стичь философские глубины буддизма и конфуцианства. И постепенно все эти усилия приносили свои плоды: правосла­вие медленно, но верно пускало корни на японской почве.

Подлинным испытанием для Российской православной миссии и самого отца Николая явились события русско-японской войны 1904—1905 годов. Ведь в России православие бы­ло государственной религией и способствовало укреплению могущества империи. Отец Николай, отказавшись от предло­жения посланника покинуть Японию, остался во время войны в Токио. Православие в Японии заняло позицию благослове­ния императора этой страны в его борьбе с Россией. Отец Николай молился за победу японских войск. Когда же с полей сражений стали прибывать в Японию русские военно­пленные, отец Николай с одобрения японского правительст­ва открыл общество «Утешения верующих».

После окончания войны, в 1906 году, отец Николай был воз­веден в высокий сан архиепископа. Умер он 16 февраля 1912 года во время работы, выронив из рук перо. Произошло это в келье основанного им же собора Св. Николая. Этот велико­лепный храм, построенный в византийском стиле, был разрушен во время большого землетрясения 1923 года, а затем восстановлен японцами. И по сей день храм Св.Николая является одной из достопримечательностей японской столицы. (15)

Несомненно, усилия таких людей, как архиепископ Николай, а также его последователей в Японии не оказались напрасны. Они способствовали лучшему взаимопониманию народов России и Японии, привнося в их отношения элементы вечных ценностей гуманизма, духовности и добра. Почитание Николая православными японцами началось сразу же после его кончины. В 1970 году Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение о прославлении Святителя Николая Японского в лике святых с именованием равноапостольной.

25 апреля (7 мая) 1875 года в Санкт-Петербурге состоялось подписание русско-японского договора, по которому весь остров Сахалин отошел к России, а Япония получила северную часть Курильской гряды, от острова Уруп до острова Шумшу включительно. В память об этом историческом для Сахалина событии начальник Северо-Сахалинского округа полковник Н.Т.Ведерников распорядился построить в посту небольшую кирпичную часовню. Она открылась к годовщине заключения Санкт-Петербургского договора, в апреле 1876 года, и получила название во имя Св.Апостола и Евангелиста Марка. Правда, для богослужений часовня не была приспособлена и являлась скорее памятником, нежели действующим храмом. Одновременно в Дуэ велось строительство деревянной однопрестольной церкви, названной в честь Святителя Николая Чудотворца. Ее освящение состоялось 22 декабря 1876 года (16).

Большинство сахалинских церквей было построено в 80— 90-е годы XIX века, когда началось быстрое заселение острова, строительство поселений и каторжных тюрем. В тех селениях, где еще не было церквей, богослужения проводились в избе кого-нибудь из поселенцев, а в тюрьмах для этого выделялись небольшие приспособленные помещения. Ценнейшим источником о зарождении церковной жизни в первых сахалинских селениях являются дневники политкаторжанина Ивана Павловича Ювачева (писательский псевдоним — Миролюбов). Эти уникальные материалы в настоящее время хранятся в Тверском областном государственном архиве. Из его записок мы узнаем, что 6 января 1883 года, по указанию епископа Камчатского, Курильского и Благове щенского Мартиниана, приехал в пост Александровский свя­щенник Николай Григорьевич Переведенцев. И хотя это был весьма почтенный старец в сединах, 8 января он поспешил прибыть в удаленное селение Мало-Тымово.

В ту пору заселение Тымовской долины только начина­лось. В 1878—1880 годах здесь были основаны первые русские селения: Мало-Тымово, Рыковское (Большое Тымово) и Дербинское*. 18 июля 1882 года в Мало-Тымово на сред­ства тюремного ведомства заложили маленькую деревянную церковь. К приезду отца Николая строительные работы завершились, и 9 января селения Тымовской долины огласи­лись первой всенощной службой.

Для нового храма собрали что могли в постах Дуэ и Александровском: утварь, ризы, книги, образа. В воскресе­нье, 30 января, в память Трех Святителей освятили церковь. На праздник собрались жители соседних селений Дербинского и Рыковского: все чиновники, многие каторжане и ссыльно-поселенцы с семьями. Из поста Александровского прибыл по такому случаю сам управляющий ссыльно-каторжными Приморской области и острова Сахалина полков­ник А.Ф.Соловьев. Приехал из Александровска и хор пев­чих под управлением ссыльного Ф. И. Генисаретского. Мало-Тымовская церковь была освящена во имя Святого Антония Великого. В своих записках И.П.Ювачев отмечал, что та­кой выбор святого был сделан не случайно, а ради «памяти убиенного первого чиновника Тымовского округа Антония Романовича Дербина»**.

________________________________

* Село Мало-Тымово исключено из учетных данных решением облис­полкома № 161 от 10 апреля 1973 г.; село Рыковское переименовано в Кировское в 1937г.; а село Дербинское с 1949 г. называется Тымовским.

** А. Р. Дербин — эконом Тымовской тюрьмы, прославившийся своей жестокостью. 31 мая 1882- г. убит арестантом Кудряшовым. Наследники Дербина пожертвовали оставшееся имущество на строительство Мало-Тымовской церкви.

_______________________________

К этому же времени, вероятно, надо отнести и назначе­ние храмовых праздников в других селениях. Так, в селении Рыковском был назначен праздник в честь Казанской иконы Божьей Матери, а в Дербинском — в память Святого Пророка Илии (17).

Большой любитель церковного пения Федор Иванович Генисаретский стал собирать детей ссыльных, чтобы соста­вить свой хор. Прошло несколько репетиции и 2 февраля 1883 года, на праздник Сретения Господня, детский хор впервые взошел на клирос Мало-Тымовской церкви.

В 1886 году в Тымовский округ из поста Александровского перевели иеромонаха Ираклия, заменившего отца Николая. И.П.Ювачев находившийся в дружеских отношениях с отцом Ираклием, писал о нем как о человеке веселого нрава, сообразительном и предприимчивом.

Родом отец Ираклий был из бурят и его путь к православию был не совсем обычен. Однажды во время сильного наводнения затопило бурятское селение, где он жил. Спасаясь от гибели, он дал обет принять христианство, если останется жив. Все население, кроме него, погибло. Он пошел в монастырь, где вел самую аскетическую жизнь, удивляя старых монахов своими «подвигами самоизнурения». После посвящения в сан иеромонаха отец Ираклий отправился мис­сионером на Амур. В 1882 году его перевели на Сахалин в пост Александровский.

Сахалинская каторга тогда только начиналась, и пост Александровский, будущий административный центр острова, состоял всего лишь из трех домиков и небольшой казармы, где помещалась тюрьма. Условия жизни были тяжелейшие. Для церкви отцу Ираклию предложили надзирательскую будку, но он отказался от нее, ссылаясь на тесноту. В хорошую погоду служил он на площади, а в плохую — в казарме или где придется, одну обедницу.

- Служишь, а тут бряцанье кандалов, — рассказывал он А.П.Чехову, — шум, жар от котла. Тут «слава святей единосущней», а рядом — «растакую твою...».

В 1890 году отец Ираклий познакомился с А. П. Чеховым, во время его путешествия по Сахалину. С ним же он уехал из селения Рыковского на Южный Сахалин, а затем был попутчиком Антона Павловича на пароходе «Петербург» в плавании от Владивостока до Одессы. Встречались они и в Москве. В архиве писателя сохранились два письма отца Ираклия. Литературовед М.Л.Семанова, много лет отдавшая изучению творчества Антона Павловича Чехова, высказала предположение, что образ добродушного и «смешливого» диакона Победова в повести «Дуэль» был в какой-то степени навеян впечатлениями писателя от встреч с сахалинским священником отцом Ираклием (18).

Несомненной заслугой иеромонаха Ираклия является строительство в селении Рыковском прекрасной церкви в честь Казанской иконы Божьей Матери.

Ее сооружение началось еще до его приезда, но шло как-то вяло. Первая служба отца Ираклия в Рыковском состоялась прямо на площади, на открытом месте, 22 июня 1886 года. Видя, что до постройки церкви еще далеко отец Ираклий стал хлопотать об устройстве временной церкви в одной из казарм местной тюрьмы.

4 июля в Рыковском получили телеграмму преосвященно­го Гурия с разрешением устроить временную церковь. Про­шло всего несколько дней и 8 июля, на праздник Казанской иконы Божьей Матери, отслужили первую обедню в новой церкви. Было малое освящение храма и малое освящение воды. По свидетельству И. П. Ювачева, на праздник собра­лось свыше тысячи жителей Рыковского и других окрестных селений. Одних младенцев причащали около сотни душ.

Все тот же Федор Иванович Генисаретский позаботился собрать детей и в Рыковском селении, и принялся учить их церковному пению. В создании хора принимал участие и во­енный врач местной воинской команды В.Я.Сцепенский. 31 августа 1886 года в Рыковской церкви впервые пели пев­чие (19).

Церковь занимала часть арестантской казармы. Простой деревянный иконостас, обтянутый парусиною, имел две большие иконы — Христа Спасителя и Божьей Матери, а ос­тальные малого размера, в четверть аршина. Облачения на престоле и жертвеннике ситцевые, подсвечники деревянные, самодельной работы. Одним словом, все было устроено про­сто и убого. Но при всем том, по словам И. П. Ювачева, уди­вительно уютно чувствовалось в этой маленькой церкви. И позднее, когда службу перенесли в новый богатый храм, мно­гие жители селения с сожалением вспоминали прежнюю бед­ную церковь, где «теплей молилось».

Строились церкви в те годы, как правило, на казенные средства, за счет тюремного ведомства. Основным строительным материалом служило дерево. Наиболее тяжелые работы: например, вытеска бревен — выполнялись арестантами в ка­честве урочных заданий. Но по доброй русской традиции в возведении храмов старались принимать посильное участие все жители, без различия чинов и сословий. Вот как описы­вал И. П. Ювачев возведение церкви Казанской иконы Божь­ей Матери в селении Рыковском, которая открылась в 1888 году к празднику Пасхи. «Рыковские жители замечательно дружно отнеслись к украшению своего просторного светлого храма. Кто не мог принять участие в этом деле своим лич­ным трудом, те выписывали в складчину церковную утварь. Жены чиновников во главе с Кржижевской* шили священные ризы и облачения на престол и жертвенник. Сам начальник округа** занялся выпиливанием ажурных царских дверей из разных пород деревьев. Одним словом, каждый хотел оставить какую-нибудь память по себе. Кроме внутреннего убранства и составления надписей на иконостасе, меня попросили нарисовать большой транспорант образа Воскресения Христова в окно на колокольню» (20).

_________________________________

* Кржижевская Мария Антоновна — фельдшерица, акушерка Тымовской окружной лечебницы, по многочисленным отзывам современников, необыкновенно чуткий и добрый человек.

** С 1884 по 1894 г. начальником Тымовского округа был сотник Забайкальского казачьего войска Бутаков Арсений Михайлович (1845—1894)

_________________________________

К концу 80-х годов XIX века на Сахалине было пять при­ходских церквей, каждая из которых имела своего священнослужителя: в постах Александровском (священник о. Егор Сальников), в Дуэ (священник о. Александр Винокуров), Корсаковском (священник о. Александр Фадеев), селениях Рыковском (иеромонах Ираклий) и Мало-Тымово (священник о. Виктор Тимошенко).

О местных священниках, обращавшихся к каторжанам и ссыльным «со словами утешения и надежды», хорошо

отозвался А.П.Чехов. В книге «Остров Сахалин» он писал, что священники «всегда держались в стороне от наказания и относились к ссыльным не как к преступникам, а как к людям, и в этом отношении проявляли больше такта и понимания своего долга, чем врачи или агрономы, которые часто вме­шивались не в свое дело» (21).

Мрачная атмосфера «острова отверженных» не налагала какого- либо особого отпечатка на деятельность сахалинских священников. Заключалась она, как правило, только в церковных службах по праздникам, требах и школьных занятиях. Но именно в этом и состоял, очевидно, для многих первопоселенцев высший духовный смысл этой миссии, роднившей дикий и суровый остров с далекой и желанной Россией.

По штатам управления островом, утвержденным в 1894 году на Сахалине по «духовному ведомству» числилось 10 служителей с окладом 1000—1200 рублей в год (22).

Некоторые из сахалинских священников довольно успешно занимались миссионерской деятельностью среди местного населения. Но, на наш взгляд, в период каторги она носила несколько своеобразный характер. Судя по многочисленным записям в метрических книгах сахалинских церквей второй половины XIX — начала XX века, в основном православие принимали люди, попавшие на каторгу или в ссылку: му­сульмане, католики, лютеране, иудеи и т. д. Значительно ре­же встречаются записи о крещении «инородцев» — нивхов, айнов и других представителей аборигенного населения.

Интересное объяснение по поводу неудач миссионеров у нивхов мы находим в книге «Восемь лет на Сахалине» И.П.Ювачева, который несмотря на бурное революционное прош­лое, на каторге стал очень религиозным человеком. В своих мемуарах он писал: «Вообще сахалинские гиляки упорно не принимают христианства. Некоторые объясняют это их не­развитостью. В этом случае они представляют резкий конт­раст всем другим народам на островах северной части Ве­ликого океана. Наши русские и инославные миссионеры не­нарадуются на быстрое распространение христианства на японских, курильских и алеутских островах, только на одном Сахалине среди гиляков они не имеют никакого успеха. До некоторой степени это и понятно. С одной стороны только тот народ становится сознательно восприимчив к религии, который пострадал, испытал тяжкое горе, как иудеи в вави­лонском плену или русские под монгольским игом, который пожил, испробовал разные удовольствия жизни и успел ра­зочароваться в них, как римляне времен Империи, одним сло­вом народ, который имеет историю, а гиляки в этом смысле совсем младенцы. С другой стороны, русские в каторге не мо­гут представлять для них ничего привлекательного. С появ­лением новых хозяев острова уже не стало у гиляков преж­ней свободы в выборе мест для своих юрт, не стало того изо­билия рыбы и зверя, которое еще помнят старики, но зато появились вредные соблазны водки, соблазны надзиратель­ского жалованья и другие» (23).

В начале 90-х годов XIX века в административном цент­ре Сахалина посту Александровском началось строительство главного собора — храма Покрова Пресвятой Богородицы. Непосредственным поводом к этому послужило, в частности, то обстоятельство, что 28 ноября 1890 года прежняя церковь, маленькая и деревянная, внезапно сгорела. Огонь уничтожил ее дотла в один час (24).

Проект нового храма в посту Александровском сделал Иван Апполонович Чарушин, впоследствии известный русский ар­хитектор. В 1890 году он прибыл на Сахалин после оконча­ния Санкт-Петербургской Академии художеств на вакантную должность инженера-архитектора при управлении начальника острова. Проект храма Покрова Пресвятой Богородицы— одна из первых крупных его работ. Создавая проект, Чарушин дебютировал как представитель национально-романтического направления в отечественной архитектуре. Его церковь относилась к весьма распространенному в России типу так называемой «трапезной церкви» и являла собой яркий образец, без преувеличения можно сказать, шедевр деревянного зодчества XIX века (25). В 1893 году храм в Александровске был построен и 23 июня состоялось его торжественное освящение.

В том же 1893 году в посту Александровском была построена небольшая каменная часовня без алтаря «в память избавления Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича от угрожающей опасности, во время путешествия по Японии в бытность наследником». Здесь, видимо, уместно напомнить читателям, что речь идет об извесном «инциденте в Оцу» (город Оцу, префектура Сига, Япония), случившемся 29 апреля (11 мая) 1891 года. В этот день на цесаревича Николая было совершено покушение. Вo время прогулки японский полицейский, по имени Цуда Сандзо, нанес ему внезапный удар мечом в голову. Раны оказались нетяжелыми, и жизнь будущего императора была спасена подоспевшими офицерами русской свиты.

Часовня в честь этого события была освящена 30 августа 1894 года, незадолго до вступления Николая II на российский престол. С той поры ежегодно 29 апреля из Александ­ровской Покровской церкви совершался в эту часовню крестный ход и служился благодарственный молебен.

В те годы Сахалин составлял часть епархии епископа Камчатского, Курильского и Благовещенского. В 70—90-е годы XIX века епархию возглавляли крупные деятели Православной Церкви епископы: Вениамин (В. Благонравов), Мартиниан, Гурий (С. Буртасовский), Макарий (М. Дарский).Епископы неоднократно посещали Сахалин. Во время этих поездок они бывали в каторжных тюрьмах, участвовали в закладке церквей и освящении различных зданий. Так, например, в 1883 году владыка Мартиниан в ходе поездки по острову освятил маяк на мысе Крильон (26).

С I января 1899 года Камчатская епархия была реорганизована. Входившие в ее состав остров Сахалин, город Владивосток и ряд территорий Приморской области (Командорские острова, Петропавловский, Анадырский, Гижигинский, Южно-Уссурийский округа и др.) выделялись в само­стоятельную Владивостокскую епархию, во главе с еписко­пом Владивостокским и Камчатским. Сама Камчатская епархия стала называться Благовещенскою, а ее епископ Приамурским и Благовещенским. Охотская округа Примор­ской области отошла к Якутской епархии. По новому церков­ному устройству Дальнего Востока Сахалин составлял еди­ный XII благочининческий участок в ведении Владивосток­ского епархиального начальства под руководством епископа Евсевия (Е.И.Никольского). Ближайшее руководство уча­стком вверялось благочинному отцу Александру Петровичу Унинскому — настоятелю Александровской Покровской церкви.

По данным, которые опубликованы в «Сахалинском календаре» за 1899 год, на острове было 10 православных церквей и 6 часовен. Однако в списке, который приводится в этом же выпуске календаря, значится 10 церквей и только 4 часовни:

ЦЕРКВИ

ЧАСОВНИ

Видимо, этот перечень православных храмов Сахалина не совсем полный. В нем не указаны еще две часовни. По имеющимся сведениям, одна часовня была в селении Владимировка Корсаковского округа (ныне г. Южно-Сахалинск). Об этом упоминает А.П.Чехов в черновой рукописи «Острова Сахалин» не вошедшей в опубликованный текст книги. Антон Павлович описал освящение часовни, на которое он приезжал во Владимировку из поста Корсаковского с местным священником отцом Александром и иеромонахом Ираклием. Произошло это событие в 1890 году, накануне праздника Покрова (27).
Еще одна часовня была в районе мыса Крильон, где в 1887 году потерпел крушение пароход Добровольного флота «Кострома», доставивший на остров большую партию ссыльно-каторжных. Благодаря распорядительности и находчивос­ти командира корабля П.Н.Качалова и пассажиры, и команда были спасены. Как только все оказались на суше, по этому случаю отслужили молебен. Позднее из обломков парохода «Кострома» на берегу Татарского пролива возвели небольшую часовню в память об этом событии.

Население Сахалина, формировавшееся под влиянием ка­торги и ссылки, было многонациональным. Администрация военного губернатора и местное православное духовенство вполне лояльно и терпимо относились к жителям иных вероисповеданий. В посту Александровском, например, наряду с православной церковью действовали молитвенные дома евангелическо-лютеранской и римско-католической церквей, а также мусульманская мечеть, построенная в 1890 году на средства жертвователей-магометан (28).

Как известно, к числу православных христиан, не связан­ных с официальной Церковью, относились раскольники или старообрядцы. Их положение на Сахалине, как и всюду в царской России, было значительно сложнее. Преследуемые властями и духовенством, сторонники «старой, веры» попа­дали на остров в общем потоке каторжан и ссыльных. До принятия Манифеста 17 октября 1905 года, провозгласивше­го свободу совести, веротерпимость и легализировавшего старообрядчество, мы не располагаем какими-либо точными данными о численности староверов на Сахалине. Можно лишь предполагать, что их насчитывалось несколько сотен человек. После военных действий 1905 года, когда тысячи сахалинцев эвакуировались на материк, большая часть ста­рообрядцев все-таки осталась на прежнем месте. Видимо, это связано с тем, что в отличие от остального «ссыльного элемента» старообрядцы оказались накрепко связаны с Сахалином имущественными интересами.

В 1908 году на Северном Сахалине побывал уполномо­ченный Совета Всеросийского съезда старообрядцев В.Е.Мельников. По его сведениям, «явных старообрядцев» насчи­тывалось здесь свыше сотни семей, но все они жили разбросано, по два-три семейства в селении. На общем фоне небогатого сахалинского крестьянства трудолюбивые семьи староверов заметно выделялись. Жили они, как правило, очень справно. Каждая семья имела хороший дом, крепкое хозяйство, несколько голов крупного рогатого скота и лошадей. Например, старообрядец Федосеевского согласия Т.К.Алексеев был старостой села Корсаковка. Он имел два дома с надворными постройками и двумя участками земли, 10 голов рогатого скота, 5 лошадей, сельскохозяйственного инвентаря и имущества на 3 тысячи рублей. Исполнитель духовных треб местных старообрядцев, некто И.А.Парфенов, кроме скота и инвентаря, имел 5 домов, розданные в наследство сыновьям, стоимостью все не менее 5 тысяч рублей (29).

После 1905 года не пожелала возвращаться в Россию и осталась на Южном Сахалине при японцах, небольшая община русских старообрядцев. Как сообщает писатель В.Я.Канторович, их насчитывалось 27 семейств (30). Жили они довольно обособленно в деревне Аракури*. Как установил сахалинский краевед С. Федорчук, некоторые потомки из этих семей староверов и по сей день живут на Сахалине (31).

В конце XIX — начале XX века Православная Церковь, будучи государственной религией, занимала господствующее положение на Сахалине. При поддержке местной администрации строительство православных храмов продолжалось вплоть до русско-японской войны и начала боевых действий самом Сахалине, развернувшихся летом 1905 года. Так, перед самым началом войны, были построены церкви в се­лениях Владимировка и Нояси**.

___________________________________

* До 1905 г. селение называлось Аракул; с 1947 г. — пос. Выселки Kopсаковского района.

** Ныне г.Лесогорск Углегорского района.

_____________________________________

Но в целом преобладающая роль Православной Церкви на Сахалине в тот период объяснялась, конечно же, не столько правительственной поддержкой, сколько объективными условиями и прежде всего составом населения. Несмотря на довольно пестрый состав жителей острова, основную его часть представляли православные — выходцы из центральных и южных губерний России, Украины и Сибири. Преобладание православного населения нашло свое отражение, в частности, в названиях населенных пунктов, основанных в период каторги. Часть этих названий с течением времени, по ряду исторических причин, исчезла с карты Сахалинской области. Но некоторые из них сохраняются и по сей день. Это село Воскресеновка Тымовского района; село Покровка (прежнее название — Покровское) Долинского района и дру­гие. После двух войн, прокатившихся огненным смерчем по Сахалину в первой половине XX столетия, почти не осталось на острове исторических памятников. И потому сохранившие­ся старые русские названия, не только связанные с право­славием, но и «светские», нам особенно дороги. Каждое из этих названий — словно маленькая лампадка, которая све­тит из далекого прошлого, не позволяя забывать о нем.

Имеющиеся материалы по этнографии русского населе­ния Сахалина конца XIX — начала XX века не содержат каких-либо конкретных сведений по проблеме так называе­мого бытового православия. Но, как известно, религиозные взгляды основной части христианского населения России все же несколько отличались от официального учения Церкви. Отечественная литература и устное народное творчество по­казывают, что российское крестьянство далеко неоднозначно относилось к духовенству. Крестьян возмущали жадность и стяжательство некоторых сельских «батюшек», их формаль­ное отношение к пастырским обязанностям и недостойное по­ведение в быту. Зачастую крестьяне соединяли в своем соз­нании христианство с языческими суевериями и обрядами, верой не только в Бога, но и в домовых, леших, водяных, ду­хов и т. д. (32). И, конечно же, основная масса населения острова не являлась исключением в этом отношении.

Поэтому, рассматривая историю Православной Церкви на Сахалине, следует сказать и о том, что было бы серьезной ошибкой хоть в какой-то мере идеализировать прошлое ост­рова-каторги, а тем более наших далеких предшественников — сахалинских первопоселенцев. Надо помнить, что боль­шинство из них было «острожного закала», а потому повы­шенной чувствительностью, да и набожностью не отлича­лось. Эту черту психологии островитян эпохи каторги отме­чали многие путешественники. Один довольно наблюдатель­ный автор писал по этому поводу о своих впечатлениях в 1902 году в газете «Восточный вестник»: «Сахалинский посе­ленец редко даже перед церковью снимает шапку, а подходя к ведру с водкой, уже обязательно с благоговением снимает долой свою фуражку» (33).

Русско-японская война 1904—1905 годов завершилась для России утратой Южного Сахалина. Каторга прекратила свое существование, а в 1906 году правительство приняло закон о ее официальной отмене. Большая часть жителей покинула остров. В конце 1905 года на Северном Сахалине осталось всего 5,5 тысяч русских. В южной части острова, отошедшей к Японии, насчитывалось несколько десятков семей российских подданных. Хозяйство Сахалина пришло в состояние упадка и разрухи, многие селения оказались заброшены. Сократилось и число православных приходов, а на Южном Сахалине деятельность Русской Церкви на несколько лет вообще прекратилось.

В ходе боевых действий летом 1905 года пострадали многие храмы Южного Сахалина. Церковь в посту Корсаковском сгорела во время высадки японского десанта. Та же участь постигла и церковь в Березняках, с той лишь разницей, что случилось это в результате лесного пожара, уничтожившего часть селения. Уцелевшие православные храмы в селениях Владимировка, Галкино-Враское, Кресты, Нояси остались без присмотра, были почти полностью разграблены и постепенно разрушались. В некоторых из них размещались японские учреждения. Церковные колокола японцы поснимали и приспособили их для своих нужд — на железнодорожных станциях и пожарных вышках.

На территории Южного Сахалина было образован губернаторство Карафуто, с центром в городе Тоехара*. Заботу об оставшемся православном населении Карафуто взяла на себя русская духовная миссия в Японии. Потрясения русско-японской войны не отразились на положении миссии. А поскольку глава миссии епископ Николай поддержал во время войны правительство Японии, то это еще более укрепило позиции православия в этой стране. По данным на 1914 год в Японии насчитывалось около 37 тысяч православных христиан; действовало три православных церкви, имевших 37 священников, 8 диаконов и 113 катехизаторов из крещенных японцев. В Токио находилась духовная семинария, в которой обучалось 67 человек. Служба в церквах велась на японском языке (34).

В 1909—1911 годах Карафуто трижды посетил отец Сергий — епископ Киотосский и помощник главы православной миссии в Японии**.

___________________________________

* Бывшее селение Владимировка: с 1946 года г. Южно-Сахалинск.

* * Отец Сергий — в миру Сергий Тихомиров (1863, по другим сведениям 1871 — 1945), крупный деятель Русской Православной Церкви, духовный писатель. В 1895 г. пострижен в монашество. В 1896 г. окончил Петербургскую духовную академию. Магистр богословия. В 1905-1908 гг. — ректор той же академии, епископ Ямбурский. С 1921 г. архиепископ, с 1931 г. — митрополит Японский.

__________________________________

Преодолевая многочисленные трудности он побывал во многих населенных пунктах, где еще прожи­вали бывшие российские подданные, а также православные
японцы. Наряду с исполнением духовных треб, епископ Сер­гий провел обстоятельное обследование всех оставшихся на
Карафуто православных церквей. Благодаря его усилиям и настойчивости, удалось вернуть часть церковного имущества,
прежде всего сами здания храмов и церковные колокола. С японской администрацией ему удалось договориться о бес­латной аренде участков земли, занятой церковными построй­ками.

Поездки отца Сергия на Южный Сахалин и его страст­ные выступления в печати о жизни «сирот-сахалинцев» не остались без внимания в России. Решением Синода в 1911 году на Карафуто был открыт приход. В его состав вошли все русские, оставшиеся в южной части острова и японские переселенцы, исповедавшие православие, а также православ­ные из числа туземцев — айны, ороки и др. Для них Святей­ший Синод выделил средства на содержание иерея, псалом­щика, и учителя. Желающие ехать на далекий Сахалин, да еще туда, где управляли японцы, нашлись не сразу. Лишь в сентябре 1911 года прибыл на Карафуто с походной цер­ковью молодой священник отец Николай. К новому месту службы его сопровождал все тот же неутомимый епископ Сергий (35).

В эти же годы небольшой приход православной миссии находился на Курильских островах, а точнее, на о.Шикотан. Сюда еще в 80-х годах XIX века японские власти переселили с северных островов Большой Курильской гряды, Шумшу и Парамушир, несколько десятков айнов — бывших российских подданных. Это были те самые курильцы, предки которых приняли православие еще во времена Иннокентия Вениаминова и даже раньше. Спустя десятилетия они сохраняли русские фамилии — Сторожев, Плетин, Черный, а также имена, полученные при крещении. В 1903 году Шикотан посетил архимандрит Сергий из духовной миссии в Токио (36). В по­следующие годы православные священники продолжали бывать на Шикотане.

В селении Сикотан* была построена небольшая часовня, сохранившаяся до 1945 года, когда на южные острова Курильской гряды пришли советские войска. Высадившись на Шикотане, советские десантники были очень удивлены, встретив в домах местного населения потемневшие иконы и книги на церковно-славянском языке (37). В послевоенные годы потомки православных курильцев, вместе с репатриированным населением из числа японских граждан, выехали в Японию.

______________________________

* Ныне пос. Малокурильское Южно-Курильского района Сахалинской области.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава I I

1. РГИАДВ. - Ф. 87. — Оп. 1. — Д. 668. — Л. 30, 42.
2. Эпизод с крушением клипера «Гайдамак» положен, и частности, в основу сюжета известного рассказа К. М. Станюковича «Ужасный день», написанного в 1893 году. (См.: К. М. Станюкович, Морские рассказы. —
   М.; 1984. — С. 37—63).
3. И. Барсуков. Указ. соч. — С. 497--408.
4. Августинович Ф. Жизнь русских и инородцем на острове Сахалине. (Очерк и заметки из девятимесячного дневника)'/ Всемирным путешест­венник. — 1874. — Январь. — С. 66—67.
5. РГИАДВ. — Ф. 1. — Оп. 1—Д. 62.— Л. 2.
6. РГИАДВ. — Ф. 1154. — On. L —Д. 2, — Л. 56.
7. ГАСО. — Ф. 23. — On. 1. — Д. 1. — Л. 48—49.
8. РГИАДВ. — Ф. 1. —Оп. 1. —Д. 335.— Л. 8—16.
9. В.Витгефт. Два слова об острове Сахалине// Кронштадтский вестник. — 1872. — № 17. — С. 70.
10. И.Барсуков. Указ соч. — С. 493.
11. А.Я.Максимов. Поп Семен (быль об одном забытом подвиге)/На Дальнем Востоке. — СПб., 1894. — С. 2—18.
12. А.П.Чехов. Остров Сахалин. (Из путевых заметок)// Поли. собр.соч. — Т. 14—15. — М., 1978. — С. 301—302.
13. В.К.Шван. Занятие Южного Сахалина// Тюремным вестник. — 1894. — № 9. — С. 426.
14. Иеромонах Ионафан. Святитель Николаи Японский// Свободный Сахалин. — 1990. — 15 декабря. — С. 8.
15. Синтаро Накамура. Русские и японцы.: Из истории контактов. — Пер. с яп. — М., 1983. — С. 236—241.
16. Сахалинский календарь на 1899 год. — о. Сахалин, 1899. — С. 36.
17. ГАТО. — Ф. 911. — Оп. 1. - Д. 4. — Л. 9-10.
18. А. П.Чехов. Указ. соч. — С. 82, 812—813.
19. ГАТО. — Ф. 911. — Оп. 1. — Д. 4. — Л.14.
20. И.П.Миролюбов. Восемь лет на Сахалине. — СПб., 1901. — С. 75—76.
21. А.П.Чехов. Указ. соч. — С. 301.
22. Сахалинский календарь на 1899 год. — С. 23—24.
23. И.П.Миролюбов. Указ. соч. — С. 88.
24. Там же. — С. 24.
25. Г.Захарова. Зазвучит ли музыка?// Молодая гвардия. — 1991.— 29 января. — С. 3.
26. А.П.Чехов. Указ.соч. — С. 300.
27. Там же. — С. 648.
28. Сахалинский календарь на 1899 год. — С. 35—36.
29. В.Е.Мельников. Дальний Восток. Амурская область и о.Саха­лин.: Издание Совета Всероссийского съезда старообрядцев. — М., 1909.— С. 25—29.
30. В.Канторович. Сахалинская повесть. — М., 1971. — С. 91.
31. С.П.Федорчук. Русские на Карафуто// Читая «Остров Сахалин».: Доклады и сообщения участников историко-краеведческой конференции, посвященной 100-летию путешествия А.П.Чехова на остров Сахалин.— Южно-Сахалинск, 1990. — С. 111—116
32. В. А.Федоров. Православная церковь в XIX веке// Православная церковь в истории России. — С. 168.
33. Ш-ов. Рыбная ловля на лимане Амура, побережья Сахалина//Вос­точный вестник. — 1902. — № 216. — С. 2.
34. Церковь в истории России (IX в. — 1917 г.): Критические очерки. — М, 1967. — С.290—292.
35. Епископ Сергий. На Южном Сахалине (из путевок заметок)// Краеведческий бюллетень.— 1991. — № I. — С.33—141.
36. Из отчета отца Сергия о поездке на Шикотан в 1903 г.// Свобод­ный Сахалин. — 1990. — № 30. — С. 4.
37. А. Денисов. Шикотанская трагедия// Дальний Восток. — № 4. — С.115—117.