В СЕНТЯБРЕ 1911 ГОДА

Не напрасны были слезы сирот сахалинцев! Не остались неуслышанными Богом вздохи их много-много настрадавшихся сердец! Не отказал, по милости Божьей, в их святых желаниях Св. Синод! С 1911 г. на южном Сахалине открыт приход, в состав коего должны войти оставшиеся в японской час­ти острова русские, переселившиеся на южный Сахалин пра­вославные из японцев и все православные орочоны. Даны Св. Синодом и средства для иерея и псаломщика. Даже более, чем ожидать можно, получил южный Сахалин: даны Св. Си­нодом потребные суммы и на содержание учителя.

Слава и благодарение Богу, подвигшему сердца святителей обласкать своею милостью сахалинских сирот! Великое дело - средства, деньги... Но кто пойдет из Матушки-России в такую даль? Кто предпочтет благоустроенным приходам сих разноплеменных и всюду рассеянных овец Христова стада? Кто, не прельстившись работают в организованных уже приходах, возымеет мужество идти на развалины и на­чать снова все организовывать?

И невольно тревогой билось сердце... А что, ес ли опозорится? А что, если окажется, что деньги дать много легче, чем найти хороших людей? Что, если и с деньгами останешься без людей? Ведь еще тяжелее будет тогда и твое сознание... А ка­ково и сахалинцам-то сознавать: «и за деньги-то к вам не идут»...

Да, поволновалось сердце немало. И не только тогда, ког­да не было найдено для Сахалина никого, - ни иерея, ни псаломщика, ни учителя! Но, кажется, еще более тревогой было сердце полно, когда найденный иерей о. Н. два месяца не ехал к нам; да и вестей о себе не давал.

Но, рассеялись, наконец, облегавшие сердце тучи, засве­тилось в душе яркое солнышко. Весело смотрится на мир Божий. Заранее радуешься радостью сахалинцев: хоть и позд­но, но прибыл, у нас уже о. Н.!

Прервал я свое путешествие по северо-восточным церквам Японии и, встретившись в г. Аомори с о. Н., проехал с ним на остров Хоккайдо, в г. Отару, уже знакомый читателям порт. Как дважды побывавший на южном Сахалине, я имею поруче­ние проводить к месту службы прибывшего о. Н.

ОБРАЩЕНИЕ С ЮЖНЫМ САХАЛИНОМ

Нет никакого сомнения, что только тот, хотя бы и отдален­ный, край страны почувствует себя частью единого целого, одной империей, в который вливается постоянно жизнь митрополии с ее продуктами, с ее людьми, с их интересами и из ко­торого обратно льется жизнь в митрополию... Но этот «взаимообмен» будет сонным, если мало путей сообщения с краем. а при совершенном отсутствии путей сообщения и совершен­но прекратится сей взаимообмен «кровью», жизнью у окраины с центром.

Посчастливилось в этом отношении южному Сахалину! Со­общение Японии с островом устроено идеально хорошо! Но пусть вместо фраз говорит дело! Как можно попасть на юж­ный Сахалин?

Прежде всего, отправляются на южный Сахалин из Хако­дате через Отару, с заходом в Оотомари до г.Маука пароходы Ниппон-Юусен-Кайся «Хиросаки-мару» и «Камикава-мару» (по 1450 тонн). С мая по октябрь включительно они делают по 6 рейсов ежемесячно, в ноябре пять рейсов, в декабре - два рейса, в апреле - три рейса. Таким образом, эти пароходы, обслуживающие прежде всего почтово-пассажирское движе­ние, делают 46 рейсов в год, прерывая их лишь на январь-март, когда гавани Оотомари и Маука покрыты льдом.

Но даже в эти холодные месяцы не останавливается сообщение с островом! Его поддерживает пароход «Дайрей-мару» (Оосака Сеосен Кайся). Пароход - ледокол и при своих зна­чительных (1337 тонн) размерах прекрасно справляется со льдами в Оотомари и Маука. Посещает он следующие порты по западному берегу острова: выйдя из Отару и зайдя в Оото­мари, он имеет остановки в Маука, Нодасан, Томариоро, Ку-синнай, Осеро, Кита-Наяси, Амбецу и на обратном пути - то же, кроме Осеро, но вместо этого заходит на остров. Кайбато (Монерон). Итак, - в 9 пунктов заходит «Дайрей-мару», со­вершая с апреля по ноябрь включительно по 3 рейса ежеме­сячно до Амбецу (у русской границы), а с декабря по март включительно по три рейса укороченных (Отару - Оотомари - Маока -Кайбато - Отару). Три рейса ежемесячных дают 36 рейсов годовых!

То же коммерческое (Сеосен) общество содержит рейсы и по восточному берегу острова. Но бурное Охотское море да­ет возможность плавать лишь с мая по октябрь включительно, когда пароход «Цикугогава-мару» (ок. 700 тонн) совершает рейсы дважды в месяц, посещая пункты «Хакодате, Отару, Оотомари, Чибисани, Тоннай, Сакаехама, Хигаси-Сирарака, Моттомари, Сиска, Чиривисани, Аузараси-дзима, Циппутома-ри, Уеннай (у русской границы) и обратно в те же порты». В 6 месяцев «Цикугогава-мару» посещает остров 12 раз.

Но этим еще не исчерпываются срочные рейсы на южный Сахалин. Вот - по восточному берегу, заходя в те же порты, ходит раз в месяц частный пароход. «Цуруга-мару»; делая 6 летних рейсов.

А по западному берегу два раза в месяц, 16 раз в год, хо­дит пароход «Cypyra-мару», выходя из Хакодате, с заходом в Отару, он посещает Кайбато, Хонтоо, Пироци, Маука, Уран-домари, Нодасан, Томариоро, Кусиннай, Усиноске, Моебиси, Осеро, Естор, Кита-Наяси, Амбецу и те же пункты в обрат­ном направлении.

Я уже не говорю о грузовых гигантах-пароходах, постоянно грузящихся лесом в Оотомари; о бесчисленных пароходах и пароходиках частных рыболовных компаний, о специальных грузовиках каменного угля... Одних срочных, почтово-пассажирско-грузовых рейсов 46 + 36 + 12 + 6 + 16 = 116. Количество почтенное, говорящее само за себя! И хотелось бы для уразумения сей цифры лишь спросить: а сколько срочных рейсов делается на северный русский Сахалин?

Да, северная новая окраина Японии связана живыми нер­вами с новой своей митрополией!

ИЗ ОТАРУ НА САХАЛИН

29 авг. (11 сент.) мы с о. Н. прибыли в Отару. Но срочный пароход «Дайрей-мару» отложил свой отход до завтра. Приш­лось дожидать сутки, закупая кое-что, необходимое для Саха­лина.

Ровно в 12 час. дня 30 авг. (12 сент.) загудела сирена: то «Дайрей-мару» выходил из гавани. Погода была прекрасная, расстояние до Оотомари - 227 миль, - должны придти в Оото­мари, при благоприятной погоде, завтра в 9 час. утра. Пере­ход занимает всего лишь 19 часов. Впрочем, тихоходы плетут­ся от 25 до 30 часов.

К сожалению, лишь в море узнал я, что в то время, когда мы выходили из Отару, приехал сюда, направляясь в Токео, сахалинский губернатор г. Хараока. Разумеется, много приятнее было бы иметь дело с самим хозяином, - а дел предстоит мне исполнить много и довольно щекотливых. Но пришлось утешать себя тем, что не может же остров остаться без хозяина, а если нет дома губернатора, будет всегда на месте его заместитель.

Не мало хлопот причинили нам и билеты! Купили мы их до самой крайней цели нашего путешествия, с правом делать в попутных портах остановки. Билет будет действителен на 3 месяца, - разъяснили нам в агентстве. Каково же было наше удивление, когда контроль заявил, что билет сей допускает перерыв путешествия лишь на 5 дней, а потому у нас он неиз­бежно потеряет силу. И, вероятно, указание на нелепость сих 5 дней, когда рейсы совершаются через 11 дней, убедило капитана оказать нам особую (чокусецу) любезность, разрешив воспользоваться сим билетом и на следующем рейсе «Дайрей-мару».

Свежий, прохладный ветерок не располагал проводить время на палубе. А скоро наступил и вечер, когда наслушавшись вдоволь грамофонной какофонии, можно было лечь спать: мы с о. Н. в особой каюте. Жаль лишь, что от табаку, да еще дур­ного, нет спасения и в каюте: ползет его дым через все щели!

31 авг. (13 сент.)... Ясное утро. Давно уже мы оставили на­лево «Нисиноторо-мисаки»... Налево виднеется берег, который уходит куда-то в глубь залива, постепенно принимая все более бледные цвета... Вместо него вырисовывается все яснее и яс­нее другая, правая сторона залива... Вот уже заметны крыши, дымит какая-то труба... пред самым входом на рейд Оотомари обгоняет нас вышедший на 2 часа позднее «Хиросаки-мару»... Мы прибыли в Оотомари...

Но как быстро меняется картина! С юго-востока над самой водой надвигается» темное облако: то стелется все ближе и ближе туман. Еще пять минут, - и исчез из виду даже наш сосед «Хиросаки-мару», лишь по грохоту подъемной лебедки можно было определить, где стоит гигант, грузящий лес... Не видя ничего пред собой и определяя берег лишь по шуму, по звукам, плывем мы на большой барже... Пронизывает туман до костей, отсырела одежда, неприветливо встречает Сахалин нас!

В ООТОМАРИ

Лишь на полчаса каких-нибудь опоздали мы, и пришлось ждать вечернего поезда. А до него еще 6 часов! Остановились и обогрелись в гостинице. А потом сходили посмотреть город... Одна из первых встреч: идет Егор Бубер... это - тот самый Бубер, который был безнадежно пьян в прошлом году и довел меня почти до слез малодушия... нынче трезв, одет в чистый пиджак... «Прости, батюшка, за все, что было в прошлом году», - догадался начать свой разговор Бубер...

- «Ну, ладно, что чувствуешь свою вину... Бог простит... Все еще пьешь? - спрашиваю я. - «Никак нет, больше не пью... так что ихняя «сача» (т. е. саке) мне вредна, а спирту стало не достать...» - Так или иначе, но даже Бубер не пьян, и кажется - не пьет... - Еще встреча: идет молодой парень с закрученными усами... оказался - Фома Кривовезов, и ка­жется, весьма рад был, когда пришло время сказать «прощай­те»...

В городе перемен мало... Строятся кое-где новые дома... и рядом с этим - масса домов пустых, заброшенных, полураз­рушенных, развалившихся... Оказывается, сначала в Оотомари было «Карафуточео», управление островом... Разумеется, мас­са чиновничества кормила город. Но «Карафуточео» переве­ли в г. Тоехара, и отселе началось некое запустение Оотомари...

Впрочем то, что осело, видимо, осело твердо. Что же каса­ется властей города, то ими делается все, что может послужить к процветанию города. Право, глазам не верилось, когда увидел я от самой пристани Сакаимаци до станции Оотомари проложенную легкую конно-железную дорогу в две колеи (Рис. 1)... И вот те 4 версты, которые брали столько времени и сил у тебя, теперь едешь в легком вагончике за 5 коп. Да, «по-щучьему велению» выросла эта дорога... и многие за нее спасибо говорят и скажут!

Но это «щучье веление» еще яснее почувствовалось, когда около 4 час. веч. мы пришли на станцию. Где «игрушечная железная дорога? Где эти «паровозы-самовары»? Где эта дековилька? В мае прошлого года я еще смеялся над нею, а в сентябре того же года дековилька была перешита на обычную японскую железную дорогу! Устроены станции-игрушечки в городах Оотомари (Рис.2) и Тоехара.,. «Игрушечки» - ибо так красивы они, окрашенные в бледно-розовый цвет! Увели­чено число станций до Тоехара на 2... А говорят - ведут же­лезную дорогу и к северу от Тоехара... Но это увидим после.

В 6 часов вечера прибыли в город Тоехара, где и остановились в знакомой уже мне по прошлому году гостинице «Хокуицукан». Вскоре пришел христианин-японец Иоанн Накао, с которым и провел я свой первый вечер в Тоехара.

В ГОРОДЕ ТОЕХАРА

Итак, я в Тоехара, в столице острова, бок о бок с властя­ми... Можно приступить и к делам...

Но какие у меня дела, - спросит у меня читатель. Разумеется, цель моей поездки - не проводить лишь к месту служения о. Н. Он сам - 31 года, из бывших военных: смог бы и сам на остров приехать, и русских отыскать...

Но есть дела, требующие именно моего присутствия- Дело в том, что получив причт для Сахалина, его высокопреосвященство обратился к императорскому послу, гофмейстеру Н. А. Малевскому-Малевич с просьбою исходатайствовать нам у японского министерства иностранных дел возвращение церковных зданий и церковных вещей, оставшихся после русских в южной части Сахалина... Официального ответа мы не получали. Но переводчик при «Карафуточео» господин А. известил письмом своего знакомого иерея, отца Павла Морита, что по распоряжению губернатора острова все церкви приготовлены к сдаче, собраны-де и церковные вещи... Ждут лишь из Токео «приемщика»... Поверив всецело сему письму, мы даже спешили «принимать» отдаваемое обратно нам… Тем грустнее было стать лицом к лицу пред некими «недоразумениями»...

Пасмурное утро 1 (14) сент. Я только что отделался от корреспондента, как доложили мне, что пришел из Карафуточео переводчик господин А. С радостью я приветствовал его... Но не столь радостны были вести его... Церкви освобождены от насельников и починяются... Собраны и церковные колокола... Но губернатор уехал в Токео... Сегодня он туда прибудет, и сегодня-завтра он телеграммой же ответит относительно передачи вам церковных зданий и вещей... Дело в том, что нас ждали дней на 10 позднее... Но губернатор уже извещен о ва шем прибытии»... - Таковы первые речи; не скажу, чтобы от них ясно стало на душе. Но делать нечего», - нужно ждать телеграммы и распоряжений.

Съездили на извозчике в русскую Владимировку... В доме татарина Садыка Гофорова взяли комнату для походной цер­кви... Повидались с Анной Богдановой... Порадовал меня старик Ипполит Федоровский: совершенно перестал пить и занимается разноской хлеба. Но узнал я и скорбные вести: цыган Николай Копаненко, мой кучер в третьем году, мой провожатый в прошлом году, убил прошлой осенью на охоте японца и присужден к 7 годам тюрьмы... Убил поляк русского в Мачунготане... От сего русского, Крылов его фамилия, осталась жена и четверо сирот... Скорбно и стыдно, что и на Сахалине не усмирились их души и дерзнули на убийства! Впрочем - в пьяном виде!

К вечеру о. Николай уже раскинул свою походную церковь и начинает в ней свои ежедневные службы... Без них он скучает, - так полюбил он сии часы общения с Богом, всего лишь нынче удостоенный священства, получив к нему подготовку на московских курсах прот. И. И Восторгова.

2 (15) сент. Ясная погода, хотя набегающие облачки и не дают еще забыть вчерашней непогоды... Весьма прохладно. Ровно в 7 час. утра я был уже в доме Садыка, где и вступил в исполнение неожиданно явившихся моих обязанностей: прочитал часы и спел обедню, ибо псаломщика о. Николай не привез, а петь и читать здесь некому. С великим духовным утешением пел я обедню. И тем лучше молилась душа, что батюшка о. Николай служил как-то особенно хорошо, одухотворенно... В Бога он уходит, с Ним он как бы сливается во время молитвы.. И дай, Господи, чтобы поняли его русские страдальцы, услышали глас его и пошли бы на его огонек... Но боюсь, - не огрубели ли их души настолько, что не их нуж­но будет ждать к себе, а самому придется идти к ним и искать их.. И достанет ли на сие у о. Николая и умения, и желания? Помоги ему Ты, Господи!

Чудно было на душе, когда я возвращался после литургии к себе в гостиницу... Но настроение мое еще более повысилось, когда пришел в 9 час. переводчик и сообщил, что телеграмма от г. губернатора получена, и его заместитель г. Накагава ждет меня с о. Николаем и прислал за нами губернатор­ских лошадей.

Поехали мы в Карафуточео... (Рис. 3). В губернаторском кабинете принял нас заместитель губернатора г. Накагава, - симпатичный человек лет 50, в генеральском чине, джентль­мен в полном смысле слова, джентльмен не по внешней от­делке, а по благородству своей души.

Мы представились ему. А он высказал радость по поводу того, что с приездом о. Николая и русские получают пастыря, попечителя своих душ... А затем сразу сообщил мне, что г. гу­бернатор, повидавшись в Токео с кем нужно, телеграфировал следующее: а) собранные из разных мест церковные колокола, числом 7, они теперь же «сасиагемас» дарят нам обратно; б) не имея по закону права уступать землю в собственность иностранцам, - они теперь же дают на 10 лет в бесплатную аренду участки земли под церковными зданиями с правом возобновлять при надобности аренду; в) что же касается цер­ковных зданий в Тоехара, Крестах, Галкине-Врасском и Наясах, то возвратить их нам в собственность здесь, на Карафуто, есть полное желание. Но в Токео вырабатывают какие-то особые правила, по объявлении коих и может лишь состоятся официальное возвращение нам церквей... А до той поры-де губернатор разрешает нам пользоваться зданиями и починять их...

Конечно, приятнее было и о церквах услышать: «каесимас» - «возвращаем». Но пришлось пока удовлетвориться и тем, что получили! Особенно ценно возвращение нам колоколов: душа удовлетворена!

Только что я успел возвратиться в гостиницу, как г. Нака­гава прибыл с ответным визитом. Право, как-то невольно влечется к сему благородному человеку. Но недолог был наш разговор: в 11 ч. 30 мин. дня отходит поезд на север от Тоехара, и этим поездом я намерен выехать для осмотра и «чернового» приема церквей в Крестах и в Галкине-Врасском.

В КРЕСТАХ

Ровно в 11 ч. 30 м. дня уселся я с переводчиком г. А в вагон и поехал от ст. Тоехара (рис. 10) на север- Итак, — дорога На север от Тоехара не в разговорах только: она — «по щучь ему велению» явившийся факт! Пока открыто движение лишь верст на 15, до деревни Березняки (рис. 11). На этом пространстве однако устроены три станции - Кусано (Луговое), Конума (Ново-Александровское) и Томиока (Березняки). Но полотно железной дороги почти совершенно готово и далее на север, проходя через Кресты, Большое Такое, Галкин-Врасский до Дубков (рис. 12), частью и на этом пространстве дви­жение начинается нынче осенью; но совершенно открывается вся линия будущей весной.

Оотомари - Тоехара - Сакаехама (т.е. Корсаков - Владимировка - Дубки), - вот линия железной дороги... И сколько удобств она доставляет рыбопромышленникам! Те­перь не нужно будет ждать в Оотомари 10 дней парохода, что­бы попасть в рыбалки по восточному берегу. Четыре-пять ча­сов езды, - и ты дважды в день можешь прибыть туда!

А говорить ли, сколько удобств эта линия доставляет жи­телям той долины, которая от Солонески тянется почти до Дубков? Сколько лесу «выкачает» эта линия с тех гор, что ле­жат направо и налево от нее!

Да, если пароходы берут в изобилии то, что дают берега и прибрежные воды, то эта линия вошла в самую середину острова и дает митрополии его произведения.

Но управление островом не намерено ограничиться этой дорогой... И не за горами, вероятно, время, когда отдающие благоустройству острова всю свою душу местные деятели осу­ществят свое намерение, т. е. протянут железную дорогу к северу (по вост. берегу) до Мануе, выведут ее на западный бе­рег в Кусуннай.

От Тоехара до Томиока поезд не шел и часу. А в Томиока нас уже ждала подвода из д. Большое Такое, заказанная по телефону... Неправда ли, весьма удобно сидеть в Тоехара и за­казывать по телефону себе подводу! А ведь Большое Такое, - самая обычная деревня!

Подал нам пару лошадей татарин Юсуп Сафыулла, экипаж - обычная рабочая двуколая телега. На соломе - соломенный мат, по-японски сидеть удобно. Но когда я попытался сесть по-русски, мои ноги оказались на уровне головы... Пришлось в первой лавчонке попросить пустой ящик и его иметь за сидение. Не особенно комфортабельно. И не всегда безопасно. Но при некотором внимании можно было и не вывалиться из телеги.

Дорога от Березняков через Кресты, Большое Такое до Малое Такое - еще постройки русских каторжников. Говорят, пред самой войной или во время ее были отпущены большие суммы на ее ремонт... Но эти суммы дороги не улучшили нис­колько, и сейчас она хороша там, где и без помощи людей бу­дет всегда хороша, т. е. по горкам; сносна на ровных местах... Но ямы и непролазная грязь на низменных местах. И как обидно слышать: «погоди, батюшка» - от Малое Такое до Галкина будет новая дорога, японская! Закатись!» И действительно - там «закатись», а как нашей постройки, - так «бе­регись, батюшка»... Обидно русскому сердцу... Но японскому умению строить и поддерживать дороги - слава!

Однако, мы уже и в д. Кресты... Русских здесь не осталось никого. Но стоит в рощице березок, ясеней и других деревьев наша большая церковь. Крестообразное, бревенчатое здание, подгнили лишь нижние венцы. Куполок сгнил, креста нет. Иконостасная перегородка осталась. Рамы, счетом шесть, сделаны новые, за счет Карафуточео. Не успели в одной из них вставить 3-4 стекол... Но - «стекла, вот, сейчас будут вставлены», здесь же мне объяснил начальник местных деревень. Устроены ими же новые двери наружные, новая солея... Вообще, - спасибо: употребили все усилия, чтобы дать нам не развалины, а подобие церкви... Но, разумеется, - внутри пустота!

Перед церковью, вероятно, висел колокол, над звонницей дел еще крестик. Направо и налево от входа к церкви дома,- полагаю, были церковные. Теперь в большом из них школа. Забора уже нет.

Осмотрев церковь, я принял от нее ключ. Здесь же отме­рил и тот участок земли, что дается нам в аренду. Постави­ли знаки: «Японская Православная Церковь»...

Дело было кончено... Опять торжественно взгромоздился я на ящик из-под американских керосиновых жестянок и пое­хал далее. Можно было доехать, конечно, и до Галкина-Врасского. Но там предстояло бы затруднение с ночлегом. Поэто­му доехав до Большое Такое, - в нем и заночевали.

В д. БОЛЬШОЕ ТАКОЕ

Деревня Большое Такое далеко не так велика, как можно подумать, судя по ее названию. Однако, здесь помещается де­ревенский начальник, есть городовой, почтовое отделение и даже телефон...

Но какую грусть наводит и эта деревня, да и другие быв­шие русские деревни! Населения русского нет: часть убита на войне, часть перестреляна во время войны, многие ушли «на материк», некоторые предпочли материку северный Сахалин... Население бросило свои постройки, побросали свой скот, ко­торый массами погибал от голода в тайге...

А новое население, так быстро выстроившее города Оотомари, Тоехара, Маука, так переполнившее всю береговую ли­нию, - новое японское население внутри острова, на русские места, в русские деревни, идет туго... И вот. одни дома стоят, без рам и дверей, но еще с крышей; другие уже и без крыши, и без потолка! Вот вместо двора, когда-то громадного, остались лишь столбы да часть бревен!... кое-где видны жители... Но, видимо, и им избы русские не по душе! Да, - картина разрушения всюду!... Есть даже совершенно опустевшие де­ревни (Ивановское).

Но почему не бежит население на готовое хозяйство? Мне кажется потому, что Сахалин дает все, что не нужно японцу, крестьянину, и не дает того, что ему нужно...

Много травы, можно разводить коров. Да. Но японцы дав­но ли пили молоко только в больницах? А и теперь, выпив мо­лока, морщатся больше, чем после стакана уксуса! Творог? Но его считают «испортившимся» молоком и выбрасывают... Масло коровье? Но из 10 человек его не будут есть пятеро, предпочитая ему масло растительное. Мясо? Но буддийская Япония не ела и не могла есть мяса; а теряющая старую веру Япония, если бы захотела мяса, нашла бы его всюду и поми­мо коров (куры, воробьи, выдры и т.д.)

Потом: хорошо родится рожь, особенно ярица. Но японцы не знают употребление черного хлеба, да и вообще хлеба. Ро­дится овес. Но на что он? Кормить лошадей? Но на что они? Ведь рисовых полей здесь не устроишь! А картофель, огурцы, особенно редьку, фуки (дудки), гобо (лопух) можно возделы­вать и без лошади!

И вот стоят пустыми русские дома в деревнях. Не видно, чтобы строили крестьяне свои дома. Совершенно нет новых распашек. Да и на старых лишь «пробы», «попытки», что-ни­будь сеять... И это рядом с большими хозяйствами русских!

Да и русские дома! В них стекла, много света; японцы стекла заклеивают бумагой. В них полы, а не мягкие соломен­ные татами (мары): но на полах без обуви холодно, а сидеть на досках жестко. В них печи: но печи занимают-де много места, - их срывают. А «хибаци» - жаровни зимой, не достает...

Так или иначе, но население в деревни идет туго. Да и то, что идет - беднота кажется, что только при условии, если японец-крестьянин переменит одежду, обувь, пищу, словом - если он перерядится, - только при этом условии возможна крестьянская колонизация острова..

Доселе же торговцы, рабочие и чиновники в городах, ры­баки по берегам, - вот состав населения!

* * *

Но о. Большое Такое. Уже издали заслышали хозяина-старика собаки, за околицей радостным визгом встретившие его. У дома - жена, дочь взрослая, дети... Все здороваются, целуя руку у батюшки... «Вот так мусульмане», - думаю!

Отвели мне просторную, чистую комнату... Чай, булки в масле жареные, молоко холодное, молоко парное, молоко топ­леное... Много молока!... Словом, - радушие без конца!

Дед-старик Юсуп Саулы-юлла, 30 лет на Сахалине, 20 лет уже «с правами», из Саратовских татар... Состарился, а все еще мечтает о родине: там есть еще сестра...

Жена, старшая дочь, - все они ушли в хозяйство! Ведь одних коров у Юсупа 36!... Только подоить их, - сколько времени нужно!

Зять-татарин Гайнулла деятельный хозяин, имеет 4 лоша­дей, пашет, косит, на охоту по соболя ходит...

А четыре мальчика Дзямальдин, Камальдин, Джалалдин, Шяряфдин... Один красивее другого! Двое уже ходят в япон­скую школу и по-японски знают куда лучше, чем по-русски...

Впрочем, старик просит букварей, и сам будучи грамотен по-русски и по-татарски, хочет учить по-русски деток... А что касается японского языка, то здраво он рассуждает: «выучишь чужой язык, - не за плечами его носить!... А когда-нибудь может и пригодиться!»...

Весь вечер прошел в беседах с милой семьей... «Сколько же вы запахиваете?» - А трудно, батюшка, сказать! Сколько сил хватает!» - «А сена косите сколько?» - «А, опять, косим, где хотим, и сколько хотим... И всегда достает!»... Словом, и земли, и воли много! Были бы лишь люди, да силы! И все же домой, в саратовские края хочется... О, родина!..

Вечером предложили мне и г. А. (переводчику) прекрас­ный ужин... Потом я помолился по-своему, а Дзямальдин, Камальдин и прочие «дин» по-своему... На прекрасной постели я и нашел себе здесь же покой, недостававшее звено в раме заставив ящиком - сиденьем с телеги...

ЧЕРЕЗ МАЛОЕ ТАКОЕ В ГАЛКИН-ВРАССКОЕ

3 (16) сентября ночью был мороз и настолько сильный, что побелели мосты и крыши. Нам еще предстояло съездить верст за 13 в д. Галкино-Врасское. Опять та же телега, тот же ящик из-под керосиновых жестянок вместо скамьи... Побольше наложили лишь сена... Поехали.

До Малое Такое дорога русской постройки. Яма на яме. Но проехали благополучно. В реках, в речках, в ручейках, в кана­вах, - всюду, куда только есть ход, масса «горбуши», по-япон­ски «масу». Был ее «ход» нынче особенно обильный... И вот горбуша тысячами вялится и сушится около жилищ айну, «масу» массой лежит выброшенная на берег и гниет, издавая зловоние, массу ее волокут по дороге, будучи не в силах снес­ти ребятишки; «масу» еще горбатая всюду видно в мелкой во­де, скопившись на каменистых перекатах... Но большая ее часть уже горбатая, и даже побелевшая... Значит, - негодная...

Интересна вообще жизнь и этой рыбы - «горбуши» и других, такой же породы (напр. кета). Идет она несметной массой, направляясь в устья речек, метать икру... В это время она еще совершенно красная, что кровь, и очень толстая, жирная... Массу этой прекрасной рыбы и перехватывают рыбаки, осо­бенно айну, в устьях сахалинских речек...

Но рыба идет постепенно, справляясь с стремительным те­чением речек вверх, предпочитая каменистые и песчаные мели глубоким местам. По мере того, как горбуша поднимает­ся вверх, она все делается тоньше и тоньше, темный цвет ее спины переходит в коричневый, потом в бурый, наконец в пестрый... Мясо из красного делается розовым и в конце почти белым... Спина выгарбливается больше, чем у леща, голова вытягивается и заостряется... Получается доскообразная гор­батая рыба...

Наконец, она покрывается пузырями. А иногда и без них издыхает. Вся рыба, пошедшая метать икру, в море не возвра­щается и непременно издыхает.

Рыба соленая, вяленая, сушеная - очень дешева и служит хорошим подспорьем сахалинцам. Кормят ею и собак.

Часа 1 1/2 езды, - и мы в Малое Такое, где отдохнули в семье Никанора Щербакова. У него очень ждут батюшку, ибо есть некрещенные дети; да и свадьбу задумал Никанор.

От Малое Такое до Галкина-Врасского дорогу русской постройки забросили. Японцы построили новую дорогу. И мы по ней уже не плелись, а великолепно ехали... Удивительно хорошо строят свои дороги японцы!

В Галкине-Врасском нас ждал уже начальник местных деревень, постоянно живущий в Дубках. Смерили землю под церковью, поставили знаки, принял я церковь... И здесь церковь приличная. Материал прочный, сохранились даже Царские двери, конечно без икон. Северная и Южная двери сде­лано все, чтобы остатки церкви сдать нам сколько-нибудь в сносном виде. Спасибо!

Но и здесь ни русских, ни православных японцев нет. Церковь приняли. Но как ею пользоваться? Или и ее перенести в Тоехара, и из материала нескольких церквей устроить одну, да хорошую?...

Й в 2 часа дня я возвратился уже в Большое Такое- Поезд из Томиока уходит пока раз в день, в 1 ч. дня. К нему мы опоз­дали. Пришлось еще раз заночевать у добрейшего Саулы-юлла...

День был ясный, теплый. Но утренник напугал хозяев, и взрослая половина семьи ушла на заимки жать овес. С ними же работают и нанявшиеся у татарина в работники Иван Баев, Николай Зеленов и Иосиф Чибашвили. Но кроме этих трех в Б. Такое есть еще русские, - всегда пьяный старик Дмитрий Кутузов и товарищ его по ремеслу Ванька непомнящий... «Только, батюшка, он на самом деле есть Дмитрии Соловьев», - объяснили мне русские... Разумеется они были не в поле!

С Камальдином сходил я на русское кладбище... К югу оно от деревни... Высокой травой и мелкими деревцами заросло оно... Есть еще кресты, даже заборчики около могил... Но мно­го крестов подгоревших.. Весьма смутился было я: неужели язычники-японцы так почитающие могилы, уничтожают кресты и заборчики... Но мальчик Камальдин разъяснил мне, что кресты подгорели во время пожара тайги, когда высокая сухая трава помогает огню проходить большие пространства и по пути уничтожает не только кресты на могилах, но и церк ви и целые деревни... Так сгорела Церковь в Березняках с частью деревни... А нынче сгорела часть д. Елани...

Сходил я с Камальдином и на реку... Близко она, - на их задворках. Горбуша хорошая, горбуша горбатая... Горбуша с икрой еще, горбуша на берегу гнилая... Достаточно было нам с Камальдином полчаса, и мы крюком, насаженным на длинный шест, выкинули на берег 7 хороших, с икрой, рыбин, ве­сом до пуда...

Приамурские рыбаки когда-то жаловались на Муравьева: «обманул их! Говорил: идет баба на реку за водой и коромыслом бьет бобра, а ведром черпает рыбу»... А рыбы-де не так много!., - Что касается бобров, то коромыслом их на Сахалине не бьют, но рыбу при ходе достают даже руками! А медве­ди, выходя к речкам, выбирают лучшую рыбину и, схватив ее лапой, откусывают лишь голову, прочее бросая... Рыбные богатства - быль, а не сказка.

Вечером опять полный стол уставили радушные хозяева, А к ночи оказалось и стекло уже вставленным... Спокойно, в чистоте и тепле спал я… И мне весьма позавидовал, вероятно г. А., в гостинице которого всю ночь был шум: один из посетителей убил свою молодую жену, сбежавшую от него и оказавшуюся здесь в услужении...

4 (17) сентября возвратился я в Тоехара. На ст. Томиока, быв. дер. Березняки, сходили на место сгоревшей церкви: стоит большой крест, предполагаю на месте алтаря.

Сюда ежедневно доставляются шпалы и рельсы: укладывают спешно путь к северу.

В Ново-Александровском устроен конский завод... Сюда же предполагают перенести из Троицкого и опытное поле...

Прибыв в Тоехара, остановился было в скромном помеще­нии Иоанна Накао. Но г. Нокагава (ицибучео) просил меня, в виду предстоящих еще дел и постоянных сношений личных и телефонных, остановиться опять в гостинице. Делать нечего, - «Хокуицукан» снова приютил меня...

Немедленно же сделал мне визит г.полицмейстер остро­ва (санбучео) Маида. Он оказался ревностным христианином-англичанином. Прибыл ко мне в сопровождении своего «бокуси» (пастора) Ооя... Оказывается, английский пастор живет в Тоехара уже 5 лет... Проповедует... Успех имеет... По празд­никам собрания устраивает... И эти собрания посещаются все­ми протестантами, без различия сект...

А мы-то доселе медлили, уступали поле брани... Еще ладно, что не соблазнились и наши христиане...